Один триллион долларов - Страница 108


К оглавлению

108

– Вы должны были мне сказать, что родоначальник этих идей будет сидеть за столом, где я о них заговорю!

– Тогда бы вас это стесняло. Вы казались бы прозелитом. Человеком, который только что обратился в новую веру и хочет осчастливить ею весь мир.

Джон запнулся.

– Да? Вы хотели, чтобы я ничем не был стеснен?

– Джон, – сказал Маккейн, медленно захлопнул книгу и отложил ее к Джону, поверх стопки бумаг, – я не настолько гениален, чтобы приходить к таким вещам самостоятельно. Признаюсь в этом. Но мне безразлично, совершенно безразлично, откуда взялась хорошая идея и кто ее уже имел. Я не плачу лицензионный сбор за спасение мира. Если идея чего-то стоит, я ее применяю.

– А остальные? Они тоже знали, что я пережевываю идеи Робурна, да?

– Ни один человек сегодня не знает идей Робурна. – Маккейн указал на книгу. – Это отпечатано частным образом. Тираж составлял двести экземпляров. Вы не задавали себе вопрос почему? Или не задавали себе вопрос, почему он в тот вечер просто не оборвал вас? Почему он сделал вид, что просто развивает вашу мысль дальше?

– Нет, не задавал, – признался Джон.

– Потому что он вам поверил. Он поверил, что вы сами пришли к этому. И это пробудило в нем надежду, что время постепенно созреет для его мыслей. Когда он написал эту книгу – ему тогда было самое большее лет двадцать шесть, – мир еще однозначно был не готов. Вы вряд ли можете себе представить, в какой угол его загнали с его идеями в его же кругу. Налоги на использование окружающей среды, воды и сырья, на землевладение, на произведенные отходы! Если бы лорды уже сами не были такими дохлыми, они бы его точно повесили. – Маккейн откинулся назад и скрестил на груди руки. – Высшие классы ему до сих пор этого не простили и никогда не простят. Остальная цивилизация знает его как, наверное, самого компетентного экономического журналиста мира. Если он что-то говорит, каждый навостряет уши, и Уолл-стрит, и Даунинг-стрит 10, и Франкфурт, и Белый дом. То, что он заключил вас в свое сердце, для наших намерений более ценно, чем если бы он подарил вам British Petroleum.

Джон сглотнул.

– Серьезно?

– Вы читали газеты на этой неделе?

– Эм-м, нет.

– Почитайте. Вы обнаружите, что стали героем. Английские массовые газеты широко вещают о нашей природозащитной инициативе. Американские газеты открывают новую кампанию по более пристальному вниманию хозяйства к окружающей среде и называют эту кампанию тенденцией Фонтанелли. И на континенте нет такого главного редактора, который не выписывал бы 20th Century Observer.

Джон осмотрел Маккейна, его рубашка уже в этот утренний час пропотела под мышками.

– И все это – результат единственного ужина и моего короткого выступления?

– На это можно было держать пари. Вы больше не безумный наследник, который не знает, куда девать деньги. Вы рождаете симпатии. Люди начинают понимать, что вы истинный наследник; что вы исполните пророчество. Вы поп-звезда, Джон, – сказал Маккейн. – Смиритесь с этим.

Лицо Джона омрачилось.

– То, что делаю я, может каждый. Я неудачник, который случайно получил сумасшедшее наследство.

Он сам испугался собственных слов.

Маккейн задумчиво оглядел его, потом откатился со своим креслом в сторону и выглянул наружу на крыши Лондона.

– Вы потерпели неудачу в мире, который неправильно поляризован, – сказал он спокойно. – Мы его переполяризуем. Мы позаботимся о том, чтобы успех имели люди, которые его заслуживают, и чтобы правильное поведение вознаграждалось, а все остальное урегулируется само собой.

* * *

Другую поп-звезду Джон обнаружил, когда однажды вечером, слишком взвинченный после напряженного дня, сел перед телевизором и, чтобы успокоиться перед сном, принялся переключаться с программы на программу. И на MTV неожиданно наткнулся на лицо Марвина, под гром музыки бормочущего малопонятные строфы песни, тогда как на заднем плане гора обломков автомобилей как по волшебству вырастала все выше и выше. Музыка была все так же чудовищна, но клип впечатлял, особенно рефрен песни, когда подчирикивала Константина, одетая лишь в самое необходимое, да и оно казалось подобранным на мусорной свалке. Ее непристойные телодвижения невольно напомнили Джону об одном известном вечере, о яхте, уже много месяцев бесполезно стоящей на якоре, и ему стало от этих мыслей нехорошо.

Прокуроршей ей, видимо, уже не стать.

* * *

В подвале здания прокуратуры Флоренции все еще громоздилась гора коробок с надписью «Письма с угрозами – Фонтанелли». До отъезда Джона Фонтанелли в Великобританию ими занималась особая комиссия, что имело следствием большое количество арестов и обвинений по всему миру, и множество людей угодили в тюрьмы или психиатрические лечебницы.

В июне 1996 года людей привлек к окнам странный шум во внутреннем дворе здания. Посреди двора стоял грузовик фирмы по переработке макулатуры и тарахтел себе, а измельчитель бумаги на заднем конце заглатывал коробки, которые выносили из подвала, спрессовывал их в горючие брикеты и расфасовывал в коричневые бумажные мешки.

– Четкое указание министра юстиции, – сказал генеральный прокурор своему посетителю, когда они наблюдали этот процесс через окно, и воспользовался возможностью тайком выковырнуть ногтем застрявшее в зубах с обеда волоконце мяса. – Который, в свою очередь, подчинился настойчивой просьбе министра финансов, как я слышал.

– В самом деле? – из вежливости удивился посетитель.

Мясное волоконце поддалось. Генеральный прокурор испытал упоительное чувство освобождения.

108