Один триллион долларов - Страница 145

145

– Что они сказали? – спросил Джон.

– Что уже без рук и без ног он сделал двух детей, – смущенно перевел Бенино.

Патрисия отвернулась.

– Меня сейчас вырвет, – сказала она.

Это походило на наркотический туризм в чужой мир, на кошмар с картины, изображающей ад. Это была не рыбацкая деревня, а театр военных действий. Люди, казалось, жили прямо на фронте, на минном поле, хотя единственная битва, в которую все они были вовлечены, велась за выживание.

Они дошли до хижины Педро. Его жена, хрупкое существо с большими потухшими глазами, низко поклонилась, и ее муж прикрикнул на нее, чтобы обслужила гостей. Она исчезла и вернулась с опущенной головой, безымянной коричневой бутылкой, из которой пахло алкоголем, и миской холодного риса с подмешанными в него кусочками рыбы. Педро между тем подвел к ним своих детей, числом семь, четверо из которых были сыновья, которых он представил по имени. Потом он жестом пригласил их садиться – для трапезы и беседы.

– У меня еще есть немного денег, – прошептал Марко. – Если уместно будет показать им нашу признательность за гостеприимство. Ведь мы сейчас, наверное, съедим их недельный рацион.

– После, – шепотом ответил Бенино.

Франциско, про которого так и оставалось непонятным, кем он приходится Педро и его семье, остался сидеть с ними, а потом и еще стали приходить деревенские, чтобы посмотреть на пришельцев – хотя никто не осмеливался надолго поднять на них глаза, кроме самых маленьких детей, и принять участие в разговоре.

– Они говорят, что им приходится выходить все дальше в море, потому что вблизи уже ничего не ловится, – переводил Бенино, добавляя от себя: – Чему удивляться, они же все истребили. Включая и самих себя.

С места, на котором сидел Джон, виднелся кусочек берега, на котором жалкий старик, до которого еще не дошли деревенские новости, закидывал и вытягивал сеть, должно быть, мелкоячеистую, судя по тому, какие в ней поблескивали мальки, с ангельским терпением, на одно и то же место.

– Они хоть знают, почему динамит запрещен? – спросил Джон. – К каким последствиям он приводит?

Бенино спросил, собравшиеся рыбаки отвечали, потом Бенино объяснял им явные взаимосвязи, о которых они, судя по удивленным лицам, никогда не слышали. Что коралловые рифы – родина миллионов живых существ, многие из которых являются кормом для рыб, привлекая тем самым косяки. Что динамит все это разрушает. Что они своими попытками увеличить улов истребили самые основы лова, опустошили дно, лишив своих детей пропитания.

Джон снова глянул наружу, на старика на берегу и вспомнил, что он когда-то, сто лет назад, как ему казалось, сидел в своем кабинете и читал книгу об этих взаимосвязях. Тогда он видел все это в другом свете, причем коралловые рифы казались ему пустяком. Теперь он видел действительность. Для этих людей коралловые рифы были вопросом жизни и смерти.

– Они этого не знали, – в замешательстве сообщил Бенино. – Они думали, динамит запрещен потому, что он опасен для самих рыбаков. – Он покачал головой. – Они и сейчас этого не понимают толком…

Патрисия де-Бирс вертела между пальцев кончики волос и придирчиво разглядывала их.

– А почему они вообще начали глушить рыбу? Ведь старый добрый способ действовал веками, а?

– Хороший вопрос, – кивнул Джон.

Бенино перевел ее вопрос. Отвечали на него в основном старшие – протяжными и мелодичными рассказами, – а остальные согласно кивали. Но все, что они рассказали, посланник правительства уместил в одну фразу:

– Улова больше не хватало.

– Почему?

– Их стало очень много.

– И пришлось искать новые методы лова, – Джон понимающе кивнул. Итак, мать всех проблем: рост населения. Он огляделся, рассматривая толпы детей, человеческие проценты и проценты на проценты с их предков. – А им не приходило в голову поумереннее плодиться?

Бенино помедлил, покачал головой:

– Об этом и спрашивать нечего. Такое здесь запрещено.

– Что? – возмутилась Патрисия. – Противозачаточные средства?

– Это противозаконно. И богопротивно.

– А давать пенициллин ребенку с воспалением легких – не богопротивно?

Он развел руками.

– Не мне судить. Это дело церкви. Я руководствуюсь тем, что говорит священник.

– А, ты руководствуешься. – Она оглядела его с язвительной и уязвленной улыбкой, потом нагнулась к нему и тихо сказала: – У меня есть для тебя загадка, принимаю я пилюли или нет. Отгадай.

Бенино смотрел на нее, широко раскрыв глаза, и у Джона возникло сильное подозрение, что если между этими двоими и был роман, то сейчас он как раз закончился.

Потом, по дороге назад, к лодке им встретился старик с мелкоячеистой сетью. За те два часа, что они провели здесь, он собрал пригоршню мальков длиной в один-два сантиметра.

– Спросите его, понимает ли он, что эти мальки уже не вырастут во взрослых рыб, способных размножаться, – попросил Джон Бенино. – Понимает ли он, что лишает себя последнего шанса получить пропитание через год-другой.

Бенино медленно вздохнул и сделал, что попросили. Старик, одетый только в рваные спортивные штаны, посмотрел на них близорукими глазами, печально улыбнулся и что-то ответил. Потом, проходя мимо них, он слегка похлопал Джона по плечу.

– Он сказал, – перевел Бенино, – если он будет ждать, когда эти мальки вырастут, он умрет еще раньше.

Наступил тот вечерний час, когда наконец подул прохладный бриз. Они, как всегда, хорошо поужинали – с нечистой совестью, но хорошим аппетитом, а двое молодых охранников тем временем сплавали на лодке в бухту за аквалангами, которые бросили Джон и Патрисия.

145