Один триллион долларов - Страница 206

206

* * *

– К сожалению, – сказал адвокат, потирая руки цвета слоновой кости, которые так и тянулись к пачке сигарет в кармане его рубашки и лишь в последний момент отдергивались.

Джон смотрел на него и чувствовал бесконечную усталость, лежащую на его душе, как толстый слой снега. Жар гнева тлел где-то под ним, не разгораясь, но и не угасая.

– Но ведь то, что сделал Маккейн, это обман! – настаивал он.

– Вопрос стоит не так. Вопрос в том, добьемся ли мы приговора? И тут мои прогнозы пессимистические, – сказал адвокат мягким голосом. – Одно то, что процесс может затянуться на годы. Мистер Маккейн богатый человек. Он может воспользоваться услугами лучших адвокатов, какие только есть.

– Лучших адвокатов? А я думал, они все у нас?

– Ну да, скажем так, это будет борьба равнозначных партнеров. В любом случае это будет интересно. Один из тех процессов, которые годами кормят целые адвокатские конторы.

Джон смотрел то на адвоката, то на проект искового заявления и думал о Лоренцо, который был истинным наследником и которому пришлось погибнуть от пчелиного яда, потому что у Маккейна были другие планы. Он никогда не сможет этого доказать, хотя твердо убежден, что все случилось именно так. И если не за это, то хотя бы за обман он должен посадить Маккейна в тюрьму.

– Подавайте иск, – сказал он и почувствовал печаль, словно осколок в сердце. – Мне все равно, сколько это продлится.

– Воля ваша, – кивнул адвокат, показывая свою макушку с поредевшими волосами. – В любом случае, если вас это успокоит, встречный иск мистера Маккейна ждет та же самая участь.

– Что еще за встречный иск?

– Меня очень удивит, если он не подаст в суд на возмещение заработной платы и восстановление в должности из-за неправомерного увольнения. Поскольку в договоре его найма есть несколько крайне многозначных оговорок, которые можно повернуть и так, и эдак. – Он задумчиво улыбнулся. – Но, как я уже сказал, это может затянуться на десятилетия. Мы тоже мастаки в таких вещах.

* * *

В первые дни 1998 года необычайно много персонала из руководящего состава уволилось со своих ответственных, хорошо оплачиваемых мест в широко разветвленной иерархии Fontanelli Enterprises. Лишь когда один из ведущих аналитиков рассказал Джону, как во второй день Рождества ему позвонил Маккейн, предлагая более высокооплачиваемое место, стало ясно, что цейтнот и перенапряжения – еще не самый опасный противник.

Те, что увольнялись, не приводили убедительных оснований для этого; лишь один упомянул «слабость руководства» и «неуверенность в завтрашнем дне», не указывая, кого конкретно он имеет в виду. Из нескольких таких бесед Джон вынес впечатление, что люди поступают так не вполне добровольно: будто у Маккейна в руках есть какое-то средство воздействия на них.

Увольнения создавали ощутимые прорехи в деле. Но постепенно выявлялось, что есть кое-что похуже, чем преданные Маккейну люди, покидавшие концерн, а именно: те, кто остался для того, чтобы незаметно подсыпать в привод песок. То где-то склад вдруг оказывался пустым, потому что кто-то «забыл» своевременно сделать заказ, а в результате останавливались целые производственные линии. Случались нелепые ошибки в важнейших расчетах, влекущие за собой производственные потери или досадные юридические тяжбы. Внезапные компьютерные сбои парализовали целые предприятия, ввергали в хаос всю логистику межконтинентального масштаба и наносили урон балансу и престижу. Валютный отдел после двух триумфальных лет разом вошел в полосу неудач и проводил такие сделки, что Джону не оставалось ничего другого, как просто закрыть его.

В середине января Джон позвонил в Хартфорд. Уже сам замогильный голос, каким ответил профессор Коллинз, не предвещал ничего хорошего, и Джон даже не удивился, когда исследователь будущего на его вопрос, что с проектом, ответил:

– Ничего. Все уничтожил компьютерный вирус.

* * *

Времена, когда профессор Коллинз хотя бы изредка уделял внимание своему внешнему виду и одежде, миновали. Немногие оставшиеся на голове волосы делали что хотели, а то, что рубашка в пятнах, а рукава пиджака истрепались, он даже не замечал. Судя по кругам под глазами, спать ему в последнее время приходилось лишь урывками.

– Это может быть только саботаж, – заявил он. – Не только вычислительные центры UNIX полностью опустошены вирусной атакой, но и персональные компьютеры с программным кодом переформатированы, после чего все программы невосполнимо погибли.

Солнце светило с ясного неба, заливая конференц-зал некстати радостным светом. Джон хотел даже опустить затемнение, потому что в глаза ему бликовал кофейник. Но удовольствовался тем, что отвернул в сторону хромированную ручку.

– Я не понимаю, – устало сказал он. – Ведь вы должны были создать резервные копии всех данных.

– Разумеется. Но все резервные копии оказались нечитаемы. Не читается ни один диск. Будто кто-то обработал их сильным магнитом. – Ученый начал разминать пальцами лоб. – Все разрушено. Мы пытаемся теперь восстановить программы и данные по записям на бумаге, по распечаткам, но на это уйдут месяцы. Просто катастрофа.

– И когда это произошло?

Коллинз вздохнул:

– В середине декабря. В ночь на четырнадцатое. В выходные.

– А почему я узнаю об этом только сейчас?

Исследователь будущего осекся, задумчиво разглядывая Джона.

– Да, я тоже спрашиваю себя об этом… Нет-нет, я же посылал вам факс. Теперь я точно припоминаю. Весь понедельник мы пытались оценить масштаб разрушений, а во вторник я послал вам факс. Вот как было. Я не хотел звонить, потому что был слишком взволнован, теперь я припоминаю. Но я должен был поставить вас в известность, из-за второй фазы.

206