Один триллион долларов - Страница 40


К оглавлению

40

Альберто Вакки поднял свой бокал. Последний луч солнца, упавший через балюстраду в окно, осветил пузырьки, и они засверкали жемчугом.

– Я рад был бы сказать, что эту бутылку мы купили в день вашего рождения и сохраняли ее до сегодняшнего дня. Но, к сожалению, это не так, я купил эту бутылку лишь на прошлой неделе. Но это вино того же года, когда родились вы, Джон: ему двадцать восемь лет, это одно из лучших старых шампанских, какое можно купить за деньги. A votre sante!

* * *

Джон весь вечер чувствовал себя не в своей тарелке. Эдуардо помог ему справиться с фраком, и он прямо-таки испугался своего внушающего благоговение отражения в зеркале. Но когда ему потом по очереди представляли изысканных мужчин в похожем облачении и женщин оглушительно аристократической внешности – даже Марко и остальные телохранители были одеты в элегантные костюмы, – он был рад, что одет не хуже других.

И позднее, когда пианист с двумя скрипачами оттеняли происходящее сдержанной музыкой, а все вокруг с бокалами и закусочными тарелочками в руках стояли и не могли наговориться, как будто завтра это будет уже запрещено, Джон чувствовал себя как под микроскопом. Мужчины громко смеялись над его шутками, женщины с лучистыми улыбками выгибали напоказ свои впечатляющие декольте – и все только потому, что он богат. Видно было, что каждый старается вызвать его симпатию – только потому, что у него больше денег, чем у кого бы то ни было на этой планете.

Никто из них не удостоил бы его даже взглядом каких-нибудь шесть недель назад, когда он, голодный и холодный, с десятью центами в кармане брел по Нью-Йорку. При этом единственное, что в нем за это время изменилось, была его одежда, стрижка и счет в банке.

Ну, хорошо, двести пятьдесят тысяч счетов в разных банках.

– Каково чувствовать себя триллионером? – хотел знать мужчина лет пятидесяти в костюме с воротником из меха леопарда и в кольце с сапфиром величиной с бычий глаз – если Джон правильно запомнил, какой-то знаменитый кинопродюсер.

– Я бы сам хотел это узнать, – ответил Джон. – Съесть я могу не больше, чем любой другой, и носить могу за один раз только одни брюки… Собственно, я считаю, что для одного человека это чересчур много денег.

Видимо, это было не то, что продюсер хотел от него услышать.

– Вы играете скромника, синьор Фонтанелли, – сказал он, окинув Джона критическим взглядом. – Но меня не обманешь. Я знаю людей. Видит Бог, знаю.

Джон посмотрел ему вслед, когда тот удалялся в толпу остальных гостей, и подумал, что кто-то может видеть в нем не только потенциальный источник кредитов, но и нечто вроде идола. Богатейший человек мира – если уж он не счастлив, то счастья нет вообще.

– Как, собственно, чувствуешь себя, будучи триллионером? – спросила его женщина с пышной прической в платье, закрытом спереди, зато сзади вырезанном настолько, что для фантазии зрителя почти не оставалось места. Она была дочерью крупного промышленника, замужем за сыном другого крупного промышленника, который на другом конце зала как раз в это время флиртовал с черноволосой фотомоделью.

– Как миллиардер, – ответил Джон с вежливой улыбкой. – Только в тысячу раз лучше.

Она провела кончиком языка по своим полуоткрытым губам.

– Это звучит безумно волнующе. Наверняка у вас есть впечатляющая коллекция марок, такая же богатая, как вы, или я ошибаюсь?

Ах ты, боже мой!

– Сожалею, нет, – поспешил застраховаться Джон, – но если когда-нибудь заведу, вы узнаете об этом первой, синьора.

Он счел за лучшее улизнуть. В туалете он столкнулся с Эдуардо и рассказал ему об этом маленьком происшествии. Тот ухмыльнулся своему отражению в зеркале и сказал:

– Смотрите, как бы она не разузнала, где находится ваша комната.

– Серьезно? Но ведь ее муж стоял в двадцати метрах…

– И подцепил другую женщину, спорим? Как известно, у них это обычное дело. Не задумывайтесь об этом.

Когда он вернулся в салон, ее не было, она отсутствовала довольно долго, а когда снова появилась, вид у нее был немного жалкий. Но Джон последовал совету Эдуардо и не стал задумываться.

Министр финансов тоже присутствовал на празднике.

– Кстати, если вы будете подыскивать инвестиционные возможности для вашего состояния, – сказал он шутливо-заговорщицким тоном, поднимая свой бокал, – то могу вам рекомендовать наш государственный заем.

Джон понятия не имел, что такое государственный заем. Наверное, это было сказано ради светской болтовни.

– Я подумаю об этом, – пообещал он и чокнулся с министром.

Увидев Альберто, он спросил его, что это такое.

– Государственный заем означает, что вы даете государству взаймы, – объяснил тот, держа в каждой руке по бокалу. – Деньги, которые вам вернут в оговоренный срок с оговоренным процентом. Довольно скучное, но малорискованное вложение, если, конечно, вы покупаете облигации займа не какой-нибудь банановой республики.

– Это что, государство берет взаймы у частных лиц? – растерянно прошептал Джон.

– Если экономика страны требует дополнительного привлечения какой-то суммы долларов, государство выпускает на эту сумму облигации. И их может купить каждый, кто хочет. Покупают и банки, и частные лица, да. – С этими словами он оставил его, направляясь дальше к светловолосой красавице, которая, как все женщины на этом празднике, казалась неземного происхождения – в своей прежней жизни Джон не встречал таких никогда.

Он снова столкнулся с министром финансов у стола с закусками, и тот, накладывая на свою тарелку ломтики лосося и паштет из трюфелей, снова завел разговор о своем государственном займе.

40